..."Для Птиц человек - как бы древнее здание. В его высокие окна видно небо, и птицы пытаются или выстрелить в небо сквозь эти окна, или хотя бы закрыть их в человеке. Это для них так же естественно,как для обычных птиц летать."
(с. "Любовь к трём цукербринам". В.Пелевин)
..." их музыку приходится слушать каждый день, ибо заводят ее повсеместно. И потому не слышим ни ветра, ни моря, ни шороха листьев, ни пения птиц.
А только один и тот же пустой и мертвый звук, которым хотят удивить, запуская его в небо под разными углами.(с. Пелевин, "Снафф")
...Измеряя качество книги и относительный успех автора, мы - помимо его предполагаемого культурного вкдада в социум - можем и должны слопоставлять его работу с близкими или в чем-то аналогичными работами - его собственными или других авторов.
Если речь идёт о постмодернистской литературе, сложность такой задачи возрастает экспоненциально с каждым годом нашей истории, с каждым актом записи и сохранения новой информации.
Готама Будда как-то говорил, что "вовышение себя" над иными живыми существами - бессмысленное и вредное занятие. "Возвышаться лишь собою, не вставая на других", то есть, сравнивать свои нынешние успехи с успехами "себя-в прошлом" - гораздо ближе к справедливости, насколько она возможна для человека.
По крайней мере, именно с этой точки и стоит начинать.
В своём прошлом обзоре книги "Бэтман Аполло" я не особенно стремилась проследить перспективу. Для меня было важно выделить некоторые "специфически пелевинские" рецептурные элементы, микотемы, микроспирали, по которми развиваются его мысли.
Я отметила тогда несколько моментов,которые выглядели не просто подозрительно, но нуждались и в некотором допиле.
Главной "багофичей" творчества Пелевина является его сферическая вакуумность.
Это изображение мира, "подвешенного" в воздухе; у мира ,рисуемого Пелевиным, нет "корней". Он слабоинтерактивен, стремится обратиться в стерильную, изолированную систему.
Это более-менее снимается,когда творчество Пелевина фокусируется на российских реалиях; становится заметнее, когда речь заходит об описании экзотического быта других культур; и выходит на первый план в романах, "генеалогичных" научно-антастическому футуризму - а именно, линии "SNUFF"-"Любовь к трём цукербринам"
Другой багофичей является перманентный трудноразрешимый конфликт дуализма сансарно-нирванных ценномстей,редко разрешающийся в том позитивистско-прогрессивном ключе, в каком разрешается он современным человеком, исходящим из концепции спирального времени - в противоположность модели времени "циклического" или "линейного".
В "Бэтмане Аполло" Пелевин в итоге всё равно отказывает миру в праве на позитивное продолжение,на конструктивное решение.
Третьей багофичей является женская тема. В прошлом обзоре я загадала,что рано или поздно "кружная" эволюция женских(опять же, "стерильных", не-фертильных) образов должна рано или поздно вывести на образ фертильной женщины. Вопрос только в том,как именно это произойдет,в каком образе и форме.
Шизоидный ум мыслит обоюдозамкнутыми кругами и при попытке что-то конструктивно разрешить, сбрасывает внутренний конфликт, вызывающий у него сомнения в солипсистской модели, сводя его вместо этого к дурной бесконечности.
Шизоидный ум не любит исключать третье. Шизоидный ум не любит "просто оставлять вопрос висеть" - он требует его "замыкания", короткого или длинного.
Приклет как-то прокомментировала,что я слишком часто говорю о шизоидах.
Так и есть, но я могу оправдать себя в отношении Пелевина тем соображением, что без понимания природы шизоидного мышления его творчество не будет понятно в столь ж полном объёме на уровне "тайной нейрохимической кухни".
Четвёртой багофичей является микротема "упрощения, регресса" к наивному реализму - другой крайности, позволяющей сымитировать "корневую связь" с реальностью,которая у Пелевина плохо представлена. Она очень близко соседствует с вполне постмодернистской лининей, соприкасающейся и с реализмом литературным - с традицией изображения "маленьких людей" и "лишних людей".
Пятой багофичей является "реалистический негативизм". Он опять же - часть мышления, для писателей и не-писателей шизоидов очень характерного. Для Пелевина он стал способом творчества и одним из музыкальных инструментов, творящих симфонию его произведений.
Вместо того,чтобы тратить лишнюю энергию на построение правдоподобно модели мира, шизоидный мозг склонен "достраивать" модель реальности, скорее уклоняясь в крайность "они все продались,они все лгут, они все меня ненавидят и чувствуют ко мне отвращение".
Это его способ быть компенсаторно "реалистичнее", точнее, имитировать понимание политической,экономической и моральной ситуации в условиях нехватки чуткости,синхронности и способности "подключаться к эмоциональному мировому фону". При попыитке же подключиться у шизоида сваливаются все защиты и его затопляют потоки чужих смыслов, едва ли удобоваримые,которые придётся заново "выстраивать" в понятную систему, что невыносимо мучительно. Средней открытости не бывает почти никогда. Если уж понимать - до самых глубин,иначе это непонимание.
"Предполагай худшее - наверняка угадаешь"
В плане книги "Любовь к трём цукербринам" можно сказать неоджиданную вещь - почти все перечисленные мной в предыдущей рецензии багофичи(кроме так и оставшейся перманентной вакуумной сферичности)были им как минимум отчасти исправлены.
Вернулась очень старая, "поющая", "молодая" Пелевинская интонация. Нельзя сказать,что она совсем исчезала - но после "Желтой стрелы"с каждой книгой она гасла и гасла,пока к "Бэтману Аполло" стала едва-едва слышной за тем, против чего Пелевин в новой книге борется - "очернением" бытия.
И вдруг - она вернулась.
Нигилистические Пелевинские нотки , отчетливо слышащиеся в "Бэтмане", ушли на задний план. Вернулась Мадхъямака(и старая,и добрая) и вместе с ней появились первые позитивные образы поступательного движения из западно-филососфкой парадигмы. Они еле различимы на фоне "шока будущего" - и всё же они есть.
Но это половинчатое достижение - проблемы нашего мира решаются за счет включения иных миров внутрь системы отсчёта. К этому я ещё вернусь.
Почти что пофиксена репродуктивная женская багофича и тотальный шопенгауэризм пелевинского мироздания. Только весьма специфическим образом.
Но сам факт имеет место быть, пусть и подан настолько чудовищно-глюкогонски, насколько только возможно.
Эпизод с "запуском" Наташи в качестве метательного орудия, с зачатием Птичьего яйца и скоростным кесаревым сечением в полёте и затем временной петлёй для перехода в оное с немедленной смертю затем - боюсь, из всех упоротых моментов книги - САМЫЙ упоротый.
Фейспальма первенства и поощрительный приз от Омского Птицуна.
И появляется Надя. Надежда:)
Она некрасивая. Она не компьютерный гений-иллюзия.Она не робот,не насекомое, не виртуальная бодхисаттвичная Ариадна, не стерильный оборотень-кицунэ, не компьютерная программа.
Она и не мать.
Но она ,внезапно, хотя бы нестервозный персонаж.
Она репродуктивна в трасцендентальном смысле - она порождает новый мир за пределами нашего. Он трогательно детский. "Детский сад".
Но это - именно пофиксеные элементарные, идейные багофичи.
более фундаментальная багофича, к сожалению, ещё более усугубилась.
Про последнюю книгу Пелевина опичаленные в лучших чувствах фанаты вполне обоснованно говорили,что это и не книга, а сборник пространных ,повторяемых ad nauseam лекций,читаемых разными персонажами друг другу по разным направлениям и школам буддийской мысли.
В ""Цукербринах" эта особенность усугубилась ещё более: теперь абсолютно все непонятные места тщательно "проговариваются" автором с фирменным шизоидным занудством, боящимся упустить малейший кусочек смысла в тихой,таинственной неизвестности.
Здесь я должна нарушить правило "несопоставления величин" и даже "правило несопоставления жанров" и вспомнить замечательную лекцию Николая Дыбовского, автора и создателя игр "Мор.Утопия", "Тургор: голос цвета", "Эврика!" и "Тук-тук-тук" о том, как в постмодернистском, многомерном, многозначном произведении(какими как раз его "глубокие игры" и являются) необходимо по возможности удерживаться от искушения "разжевать аудитории каждую деталь"
Не нужно бояться "путать" читателя, наводя ясность на каждый элемент. Пусть остается тайна.Пусть персонажи и жители мира не говорят её всю,целиком..Пусть у мира остается продолжение, скрытое измерение...
Зрителю-читателю надо дать воздуха,возможность сложить "паззл" самостоятельно.
Надо. Но Пелевину влом.
Стоит отметить и постмодрнистские микротемы, а это уже гораздо более серьёзная и сложная вещь.
Забавно, но Набоков(которого я часто противопоставляю Пелевину и которого сам Пелевин амбивалентно противопоставляет себе), будучи вроде бы реалистом, обладал исключительным умением поднимать феерические, палеонтологически глубокие пласты литературных аллюзий и реминисценций.
Именно эта глубина объединяет их, как наследников всего мирового достояния.
Я в этом смысле ,безусловно, не увижу столько,сколько увидит более эрудированный,чем я, читатель и тем более знакток-искусствовед. Могу лишь попробовать поделиться некоторыми замеченными диспозициями.
...тут надо уже переходить именно к "интерписательскому сравнению", и оно будет ,с неизбежностьюобнажать как достоинства книги Пелевина, так и её корневые "недоработки",которые вряд ли можно списать на авторский замысел.
Уши, хвосты, аллюзии и микротемы.
...При самом первом чтении вступления ровный, хорошо отшлифованный тон Пелевина и его аккуратные извинения за возможные вакуоли в техничской, физической,биологической матчасти вызвали самые приятные чувства.
Первое же упоминание Хью Эверетта обещало ни много,ни мало - многомировую перспективу и "космооперные" масштабы происходящего.
Но и неизбежно выводило Пелевина на одну доску с фантастами совершенно иной весовой категории, и далеко не в его пользу.
Теория Хью Эверетта является очень высоким матаном, призванным показать, каким образом некоторые следствия квантовой механики могут указывать на существование нескольких возможных вариантов разворачивания события в микромире одновременно,уже заложенных в нём самом.
"Миры" этих состояний по физическим константам - идентичны друг другу.
В них действует та же квантовая механика.
Иначе же как может возникнуть параллельный квантовомеханическому мир, если он тоже не будет в своей базовой основе квантовомеханичным?
Это какая-то "односторонняя дверь", а это даже для квантовой механики слишом сурово, бессмысленно и беспощадно.
Возникшая на этой основе вольная интерпретация квантовой механики в виде "Многомировой модели" с разными физическими законами оказалась настолько лакомым кусочком для фантастов, что Эверетт мог бы одним своим вращением в гробу обеспечить всё энергетическую будущность человечества, конкурируя с нефтью и термоядом.
Гораздо разумнее издеваться в этих целях над теорией струн.
Там да, там топология многое себе позволяет...
Пелевин извинился за это заранее, так что тут никаких претензий не могёт быть,но ведь и эту возможность можно было развернуть более причудливым образом.
У меня первыми примерами выскакивают такие вещи "Доктор КТО" и Василий Головачев, как примеры абсолютно паранаучной фантастики, тем не менее, с задорным энтузиазмом перкраивающие вселенную, обходящие парадоксы и знающие свои "фиксированные точки" и "контуры допустимого".
В "Докторе Кто" время - эдакая дрыгобрыга времявихля( "Wibbly Wobbly Timey Wimey...Stuff")
В "Регулюме" Василия Головачева эта идея с блеском реализовалась в концепции "времени-изменяющегося-во-времени"("Регулюм") - и отдельных людей, память которых при временных колебаниях способна сохранять свою непрерывность. Прямо на их глазах, реальность "плывёт", меняются марки, исчзают здания, меняется одежда н людях - а те идут и думают,что так было всегда. И только их память - "невыключенных", "абсолютников" - не меняется.
Впрочем, подобное встречается далеко не только у него - но именно там и идея "хронокарманов", и "свертывающихся, деградирующих" пространств очень хорошо задействованы в сюжете.
И это настоящая трагедия,когда кое-какие вещи невозможно изменить, даже после нескольких нырков в прошлое, чтобы спасти любимую...
Не такое уж оно симметричное, это время...
Пелевин пошёл более простым путём и решил не разрабатывать собственного работающего концепта, а заимствовать способы решения парадоксов частично у Дойча,а частично - из прагматичных буддийских аварийных круговых сбросов в "не будем об этом говорить".
Эстетически это сильный проигрыш. "Начали за здравие, но не дотянули"
Вторая "силовая линия" тянется от товарищей Вачовски :)
Её уши видны отовсюду - и сильнее всего,конечно, заметны "хвосты" трёх вещей - и это:
1)"Матрица"(Три Алых Огня - "привет" прямо оттуда)
2)"Ви - значит, Вендетта"(Пелевин любит свои инициалы - буквы "В" и "П", и спгс тут уместен. А Гай Фокс как символ анонимуса-террориста ,конечно, оттуда же, и совмещен с любимой Пелевиным темой "альтернативной", мучительно концептуально несовместмой с западным миром формой мусульманской духовности)
3)И,конечно, "Облачный атлас".
Где попытка "совместить" реинкарнацию с прогрессивным гуманизмом и показать "те же лица,но в новом облике" в масштабе крупных временных изменений и в разных жанрах реализовалась является на сегодняшний день эталонным культурным кодом.
Эти три фильма более,чем сопоставимы с Тремя Лунами из Надиного мира
- Одна Луна - Опьянение Свободой("Матрица", борьба с системным агентсмитизмом)
- Вторая Луна - Опьянение Справедливостью("Вендетта" - "Помни, не зря, пятый день(V) ноября,и заговор пороховой")
- Третья Луна - Опьянение Равенством-Братством(борьба негров, геев, женщин, старичков, клонов, дикарей за равноправие и признание своего человеческого достоинства - с обществом и своими недостатками, на два фронта - материальный и духовный)
В принципе, можно ещё вспомнить "Лунную Брамфатуру" Андреева - и аллюзия не будет случайной, потому что Андреев,рисуя мрачное человеческое будущее,предрекает ему гибель - отчегобывыдумали? - разжигания Антихристом необузданной похоти и полной подпитки нижних инферналий гаввахом - энергией человеческого страдания в погоне за иллюзией...
Не могу не репостнуть сию упоротость:
"Этапы духовного и культурного спуска селенитов были таковы: дьяволочеловечество – вырождение – гибель под грузом техники. Прогрессирующая бездуховность привела к тому, что селениты, дичая, не могли справляться с собственными машинами и погибли от холода и голода.
Но в состав Лунной брамфатуры мир Воглеа входит до сих пор. Чрезвычайно долго он находился в своеобразной полуизоляции, враждуя и с силами Света, и отчасти с Гагтунгром. Но в последнее время между ним и планетарным демоном Шаданакара намечается компромисс и даже союз – консолидация сил ради изгнания из Шаданакара начал Света.
Один демонический слой Шаданакара, так называемый Дуггур – о нем речь впереди, – тесно связан с эманациями Воглеа. Теперь эта сине серая, обольщающая и засасывающая демоница восстанавливает особый слой – лунный ад, куда будут низвергаться, с согласия Гагтунгра, жертвы Дуггура; до сих пор некоторые из этих жертв пожинали еще более страшный удел – выбрасывание из Шаданакара в пустоты Галактики.
Миру Воглеа противостоят три остальных слоя Лунной сакуалы.
Сольдбис– видимый из затомисов на лике Луны: это мир обитания множества просветленных – тех, кто в свое время трагически отстал; их последняя инкарнация в Энрофе пришлась на эпоху лунного дьяволочеловечества и вырождения; весь огромный последующий период ушел на исправление и постепенное просветление в Сольдбисе.
Другой мир Лаал, лунная элита. Очень много селенитов поднялось уже еще выше, в Элиту Шаданакара.
И, наконец, третий, светлейший из лунных миров Танит, обитель лунной богини.
Если тонким анализом разложить на составные пряди то, что мы чувствуем в лунные ночи, то мы убедимся в наличии следующих компонентов нашего переживания.
Первый: предчувствие гармонии; это действуют на нас Сольдбис и Лаал.
Второй: тончайшая тоска о горнем; это зовет нас к себе Танит.
И третий: тяготение к сексуальным провалам; это томит нас и искушает Воглеа.
Она боится Солнца и всегда отступает от его сияния на неосвещенную сторону Луны. Во время полнолуния нас достигают лишь ослабленные эманации Воглеа – те, что проструиваются сквозь толщу земного спутника. Но когда Луна идет на ущерб, Воглеа перемещается вместе с мраком на ту ее сторону, которая обращена к Земле; вот почему так болезненно, мрачно и тяжело действуют на подсознательную сферу многих из нас лунный ущерб и ночи новолуния. "
("Роза Мира")
Я до сих пор не понимаю - почему никто не сделал из "Розы Мира" Андреева какой-нибудь ролевой игры. А то Пласкейп есть. А мы чем хуже?
Ведь Андрееев совершенно фееричен. Там такой сюжет и политота эзотерического характера, что грех не сделать из этого отдельную фентези-Вселенную.
И няшности, и мрачноты хватит и за глаза, и за уши ,и за все остальные астральные части тела.
Во многом, конечно, идут вполне закономерные продолжения уже контурно намеченных в ранних книгах планов.
В "СНАФФЕ" будущее показано далекое, но Пелевин показывает ещё более дальнюю перспективу - возможно,развития того же самого мира.
Если мир тот же, то судьба героев, вырвавшихся из лап проклятого "Биг-Биза" в пасторальную обстановку природной гармонии была печальна: они не создали мира,который бы остался жизнеспособным. Природа выродилась до немногих хищников, рыскающим по мусору отходов человеческой цивилизации, а заоблачные атлантические оффы уплотнились до пространства индивидуального гроба, близкого к "свидригаловскому ужасу":
"
-- Я не верю в будущую жизнь, - сказал Раскольников
Свидригайлов сидел в задумчивости.
- А что, если там одни пауки или что-нибудь в этом роде, - сказал он вдруг.
"Это помешанный", - подумал Раскольников.
- Нам вот все представляется вечность как идея, которую понять нельзя, что-то огромное, огромное! Да почему же непременно огромное? И вдруг, вместо всего этого, представьте себе, будет там одна комнатка, эдак вроде деревенской бани, закоптелая, а по всем углам пауки, и вот и вся вечность. Мне, знаете, в этом роде иногда мерещится.
- И неужели, неужели вам ничего не представляется утешительнее и справедливее этого! - с болезненным чувством вскрикнул Раскольников.
- Справедливее? А почем знать, может быть, это и есть справедливое, и знаете, я бы так непременно нарочно сделал! - ответил Свидригайлов, неопределенно улыбаясь.
Каким-то холодом охватило вдруг Раскольникова при этом безобразном ответе. Свидригайлов поднял голову, пристально посмотрел на него и вдруг расхохотался.(. "Преступление и наказание", Достоевский)
Птицы.
"Чёрные птицы в клетки закованы.
Вещие птицы, божие вороны.
Прокляты небом, землёю не приняты,
Дьяволом брошены и богом покинуты.
Чёрные птицы летают над городом
Птицы способны уморить богов голодом.
Вещие песни поют запрещённые
Божие ангелы, никем не крещённые.
Чёрные птицы в стаи сбиваются.
До хрипоты с богом спорить пытаются.
Плач и мольбы облекают угрозами.
Терновый венец украшают розами.
Чёрные птицы в небо влюбляются.
От безответности в пропасть бросаются.
Сердце разбито и крылья изломаны –
Так погибают божие вороны.
(с.Отто Дикс, "Птицы")
"Черные птицы слетают с луны
Черные птицы кошмарные сны
Кружатся кружатся всю ночь
Ищут повсюду мою дочь
Возьмите мое золото
Возьмите мое золото
Возьмите мое золото
И улетайте обратно
Нам не нужно твое золото
Нам не нужно твое золото
Заржавело твое золото
И повсюду на нем пятна
Черные птицы из детских глаз
Выклюют черным клювом алмаз
Алмаз унесут в черных когтях
Оставив в глазах черный угольный страх
Возьмите мое царство
Возьмите мое царство
Возьмите мое царство
И возьмите мою корону
Нам не нужно твое царство
Нам не нужно твое царство
Нам не нужно твое царство
И корона твоя из клена
Возьмите тогда глаза мои
Возьмите тогда глаза мои
Возьмите тогда глаза мои
Чтоб они вас впредь невидали
Нам уже не нужны глаза твои
Нам уже не нужны глаза твои
Побывали уже в глазах твоих
И все что нам нужно взяли"
(с.Илья Кормильцев)
Ты не понимаешь, о чём говоришь. Колибри – это не просто ещё одна какая-то птица. Ритм сердца – 1,200 ударов в минуту. Их крылья делают 80 движений в секунду. Если ты заставишь их прекратить махать крыльями, они умрут меньше, чем за 10 секунд. Это не обычная птица, это офигенное чудо! Они замедлили движения их крыльев на пленке, и знаешь что они увидели? Кончики крыльев выписывают... Ты знаешь, что значит знак «8» в математике? Бесконечность!("Загадочная история Бенджамина Баттона")
"Запястья у птиц тоньше страниц
Жаль, что хожу без сердца,
Я обнял бы твою тень,
Я обнял бы твою тень.
Ночь вывернулась наружу,
Я выблевал души и лица,
Я больше не оборотень,
Я больше не оборотень.
О, нечеловеческие танцы,
О, мы одинокие повстанцы -
На странной земле,
В песке и в золе,
Из глины и персти,
Такие немногие.
Двуногие
Без шерсти.
Я съел самого себя, я смотрел
На солнце, что мне не светит,
Я снова тебя хотел,
Я снова тебя хотел.
Я знал все слова, которые лгут,
Но тут не помогут ни те, ни эти -
Как много проблем у тел,
Как много проблем у тел.
Остаться живым - кино не для всех,
Не ешь меня, серый ветер,
Стучи в меня - это дверь,
Стучи в меня - это дверь.
Любовь - это путь, стрелка на грудь,
Но я тот, кого нет на свете,
Не человек, не зверь,
Не человек, не зверь.
О, нечеловеческие танцы,
О, мы одинокие повстанцы -
На странной земле,
В песке и в золе,
Из глины и персти,
Такие немногие.
Двуногие
Без шерсти.
(с.Ольга Арефьева)
Птицы...
Самый объёмный образ. Это архетип такой давности, что практически невозможно охватить всю его мощь.
Вопрос скорее в том,насколько она проявляет себя в романе.
Вполне логично для Пелевина продолжать таким образом Кастанедовскую микротему - Орёл, воплощение вселенской энтропии, коллективное бессознательное море,затопляющее берега, из хватки которого вырвется лишь редкий воин, способный сделать себя и свои излучения достаточно "несъедобными" для Орла и не представляющими для него интереса.
Вполне естественно для Пелевина увидеть в популярных офисных играх - "три-в-ряд" и "Энгри Бёрдс" - будущих кремнийорганических паразитов сознания.
И вполне закономерно - соединить их с образом птиц Введенского. Он прельстиво-шаманский.
Изначально - сильнейшие дети Великого Вепря(отсылка,понятно, к Кришне - он был вепрем по меньшей мере в двух самых известных мифах индуизма).
Свита - сопровождающая каждого,кто в своем развитии начал отражать Вепря с Киклопическим совершенством. Светлые, Божьи Птицы.
И падшие Птицы - хищные, безжалостные деграданты, лишь внешне схожие с птицами,но в своем развитии превратившиеся в зависимых от собственного скафандра червячков, восставших против изначального порядка ради чистого небытия.
И те,и другие - вполне в духе айавасочных инопланетных Хирургов.
Хотя метатема "птиц,которые выклёвывают" герою то глаза,то печень - будет гораздо точнее.
Кстати, у Пелевина тут Небытие становится дезорганизующей силой,а совсем не обязательно целью и спасением. Что для него не слишком типично. Впрочем, во всём остальном Пелевин продолжает разводить зеландизм средней руки("критический солипсизм")
Но и тут багофича: реальной архетипической нагрузки птицы несут мало в романе. Есть,конечно,некоторая связь с Чумным Доктором и кострами инквизиции, но она притягивается к Пелевину за уши,а не вытекает из описанных обстоятельств.
Можно было бы,конечно, и этот момент развернуть получше.
Птиц, я,вообще-то, люблю,и мне они на протяжении всего повествования казались симпатичными персонаджами. Как реальное зло они воспринимались слабо. Пелевин добавил к их образам то ли слишком большую долю сочувствия, то ли - как всегда - подробно "проговорил" и "прописал" прямым текстом по ленивости то,что надо было описать в действии или просто на что можно было дать тонкие намеки и предоставить для отгадки читающему.
Не могу снова не вспомнить и не сравнить с подачей материала Дыбовским.

Лучшие,наверное,моменты - это "энциклопедические" описания произошедших изменений в человеческой истории, сложная "трёхпроцессорная" политэкономика(мечта Вассермана и Фреско, доведенная до абсурда,оборачивающегося кошмаром).
Там Пелевин перестаёт с истинно шизоидным занудством БДСМить читателя популярным буддизмом мадхъямаки и начинает лепить социальную сатирическую фантастику вместо. Что выглядит островком отдохновения посреди .
В целом, книга(как и сам автор замечает в начале) выла неровной по форме и содержанию. С явными "прорывами" в одних местах- и с явным "заеданием пластинки" в других.
По уровню - выше,чем Бэтман, но ,пожалуй,чуть пониже заполненного интересным познавательно-философским контентом "СНАФФА".
При этом "письмо" трогательно и трепетно напоминает самые ранние книги.
Человечество, благодаря Пелевину,почти наверняка вспомнит "Божественных птиц" Введенского.
Будет няшно поминать всуе "высокогорного пассионария" и троллить хипстеров фрагментом,написанным, кажется, именно для этой цели.
Несколько доставляющих(но для Пелевина - слишком плоских)фрагментов про вред интерета и телевизора тоже достаточно цитабельны и просятся в репост.
Но они ,как мне кажется, контрпрогрессивны и реализуют не самый мудрый, открытый, юморной, просветляющий взгляд на вещи, а скорее, опускают повествовательную нить до расстрельной серии параноидальных городских страшилок.
И по уровню "вечно народной меметичности" книга будет послабее даже "Оборотня", не говоря уж о "Чапаеве".
Здесь Пелевин не "вырулил" в новое пространство,а скорее окопался в минимально ответственно нише, где прямое сравнение ни с городским фентези (Чарльз де Линт "Ньюфордский цикл", "Покинутые небеса"),ни с социальной антиутопией, ни с качественной,ни с некачественной фантастикой достичь его не может, но и где особо не размахнешься продуктивную новизну и подлинную сюжетообразующую эпичность.
Мне в меру доставило,и ыстенным фанатам придется по нраву("какой год - без новой книги Пелевина?"),но говорить об успехе, о способности книги "зацепить" читателя - нельзя.