Грозный памятник. Сюжет на Омтв.

Хм...Я лично акцию "Бессмертный полк" "ходячим кладбищем" не назвала бы и морально поддерживаю историческую преемственность,которую он символизирует - и не стала б очернять эту акцию ради усиления эмоционального посыла сюжета только оттого,что эта инициатива привлекла к себе много государственнически настроенных про-путинских экспансионистских сил, но моя позиция и оценка личности Грозного ближе к озвученному активисткой в сюжете, чем к евразийскому консенусу местных мракобесов.

ШГП. Николай Эппле - об отчаянии и надежде. + Личное-рефлективное поствыборное фрустрированное

Источник:
http://civiceducation.ru/library/materials/open/32994
"
Понимали ли мы, что эти выборы ничем хорошим не кончатся? Конечно. Уговаривали друг друга не слишком надеяться, не отключать здоровый цинизм, чтобы не разочароваться? Конечно. Надеялись все равно в глубине души, старательно делая вид, что это просто для поддержания боевого духа? Конечно! Сейчас многие обвиняют друг друга в нежелании «оторвать задницу от дивана» или, наоборот, согласии «играть с шулерами», объясняют, что на самом деле результаты выборов искажены каруселями или нафальсифицированы в ночь подсчета голосов, а так все хорошие люди конечно прошли бы; что низкая явка — это, на самом деле, спящий протест; что эта дума будет вот уже совсем-совсем-совсем слабая и нелегитимная; что если бы пришли все (варианты: никто бы не пришел, все бы быстрее свалили, все вышли бы на улицу и т.д.), это была бы победа, а так вот именно эти пришедшие (непришедшие) все и испортили. Это тяжело читать, но это очень по-человечески понятно. Мы все живые люди, мы устали от тьмы, мы надеемся, и нам больно сейчас.

У меня много претензий к «кровавому режиму», но, кажется, главная — в том, что он цинично играет с нашими надеждами. Когда кончаются деньги, он запускает разговоры о реформах, и те, кто, уже собрав чемоданы, ищут последнего предлога не валить, радостно верят. Когда санкции начинают уж слишком сильно давить на бюджет, а эпидемию ненависти к соседям надо немного охладить, они убирают на время из телевизора упырей, и умные люди начинают толковать про разрядку и спад мобилизационной волны. Когда они допускают до выборов одну из несистемных партий или снимают особенно одиозного чиновника, петицию против которого подписало много-много тысяч человек, нам начинает казаться, что мы — сила. Но потом разговоры о реформах оборачиваются очередной заморозкой пенсий, упыри возвращаются в телевизор, единственную допущенную партию душат в регионах, а на место ушедшего одиозного чиновника приходят двое таких же. А мы ждем следующего повода поверить в лучшее.

Они серфят на нашем естественном человеческом желании надеяться на лучшее, как серфят на памяти о победе во Второй мировой или тоске стариков по молодости — на всем.
И если коррупция, мошенничество, даже бульдозерная жестокость государства привычны и уже особенно не трогают, циничная игра на таких тонких струнах души всякий раз отзывается болью.

У тех, кто пытается в России сохранять активную позицию, на месте надежды уже образовалось что-то вроде мозоли; наверное, такая же есть у работающих со смертельно больными детьми. Обычно это ярко выраженные оптимисты — отчасти потому, что другие за таким делом не задерживаются, отчасти потому, что опыт ежедневного преодоления реальности дает возможность смотреть на нее несколько свысока.

Надежда снова и снова заставляет людей делать довольно противоестественные усилия, снова и снова оказывается посрамлена, но всякий раз возрождается. Это странно, это иногда выглядит как нечто сродни психозу. Ведь, кажется, что надежда — это что-то пусть тихое и прекрасное, но беззубое и мягкотелое. И гнев, поднимающийся внутри, когда надежду в очередной раз попирают, кажется чем-то сродни отчаянию, не силой, а слабостью. Это заблуждение.

Фома Аквинский, главный авторитет в подобных материях (жаль, что у нас не очень принято его читать), классифицируя способности души, относит надежду к «гневным страстям» (passiones irascibilis) — вместе со страхом, отвагой и гневом как таковым. По Фоме, объектом надежды является благо, располагающееся в будущем, труднодоступное, но достижимое. Также Аквинат говорит, что надежда укрепляется опытом и способна придавать действию большую интенсивность. Будучи уравновешена разумом, надежда оказывается добродетелью, а будучи направлена на Бога как на свой надлежащий объект — одной из трех богословских добродетелей, ведущих христианина к спасению. Если Фома прав, надежда — не аффект, а одна из важнейших способностей души и один из модусов отношения к действительности, не слабость, а сила, способная на эту действительность воздействовать.

Быть может, лучшее из написанного о надежде в XX веке — письма из тюрьмы Дитриха Бонхеффера, лютеранского пастора, арестованного в 1943 году за участие в заговоре против Гитлера и расстрелянного в апреле 1945-го. Он писал, что в ситуации сгущающегося мрака важнее всего не поддаться отчаянию и цинизму и сохранить живые человеческие реакции и «гневные страсти»:

«Мы были немыми свидетелями злых дел, мы прошли огонь и воду, изучили эзопов язык и освоили искусство притворяться, наш собственный опыт сделал нас недоверчивыми к людям, и мы много раз лишали их правды и свободного слова, мы сломлены невыносимыми конфликтами, а может быть, просто стали циниками — нужны ли мы еще?
Не гении, не циники, не человеконенавистники, не рафинированные комбинаторы понадобятся нам, а простые, безыскусные, прямые люди. Достанет ли нам внутренних сил для противодействия тому, что нам навязывают, останемся ли мы беспощадно откровенными в отношении самих себя — вот от чего зависит, найдем ли мы снова путь к простоте и прямодушию».

Разочарование и взаимные обвинения тех, кто в очередной раз надеялся на изменение политической реальности, свидетельствуют о том, что чувствительность не потеряна, а «путь к простоте и прямодушию» не закрыт. Но к отчаянию, и в этом вполне согласились бы Фома и Бонхеффер, ведет не попираемая надежда, а иллюзии.

Результаты выборов помогают освободиться от иллюзий про изменения к лучшему через взаимодействие с государством. Ведь куда важнее провального результата оппозиции рекордно низкая явка по всей стране. Граждане не испытывают желания взаимодействовать с государством, связи с которым не чувствуют, но все чаще выказывают желание защищать свои права — об этом свидетельствуют рост числа градостроительных конфликтов в Москве, социально-экономических протестов по всей стране, все новые примеры самоорганизации вроде акций дальнобойщиков и фермеров.

Может быть, это разочарование поможет лучше различить иллюзию и надежду, найти для надежды «надлежащий объект» — не государство, а res publica. Это долгий путь, и опыт разочарований и трудовая мозоль на месте надежды тут только помогут.
"

_________________________________________________________________________________
Орфокомментарий:

*режим личного нытья и говорения дури*
...Справедливо. Даже не будь всех этих позорных фальсификаций и приди все на выборы(или забей большинство на выборы), Первый Канал уже сделал своё дело.
Надо понимать,с чем мы имеем дело.
Моя семья, например, моя тётя(которая придерживается идеологически теософской мировоззренческой позиции, программно изложенной в околохудожественной форме в виде четырёхтомника Конкордии Антаровой "Две жизни" и которая тесно в её сознании связана с мессианской ролью Путина как посланника вышей духовной Иерархии) и моя бабушка(умеренный консервативно-социалистически-православный конформист всю жизнь) - голосовали за "Единую Россию" , притом безоговорочно и призывали к тому всех.

В преподавательском коллективе, где моя тётя - учитель английского, какие-либо другие настроения "на раскачку лодки" были бы невозможны. Я осторожно капаю на мозги тёте и бабушке по поводу достоверности некоторых заявлений по телевизору, но делаю это, абстрагируясь от политики и исходя скорее из принципов чистой человеческой и журналистской порядочности. Это не такая заноза, которую вынуть легко.


Мой выбор на выборах был по большему счёту продиктован как раз такой "смесью надежды и отчаяния", хотя и не в эмоциональном, а в стратегическом смысле. В России нет крупных, культурных,порядочных,достаточно интеллектуальных, сострадательных, милосердных, сильных коллективов ,состоящих из таких же личностей, которые при этом были бы объективистами и достаточно чётко себя отделяли и от большинства правых либералов,и от большинства либератарианцев. Также мало партий "за веротерпимость в сочетании со здравым смыслом с опорой на законность и свободу совести".
Слишком сильна антидиалогическая поляризация мнений - и даже не только в этой области.
Это вообще глобальный процесс.

Даже в США уже есть голоса,призывающие к деполяризации диалога, пока это не грозит распадом коммуникативных мостов.


Естественно, что на этом фоне, силовая карта единороссов становится решающей, козырной картой.

Мне пришлось пойти на чудовищный компромисс под влиянием такого "отчаяния"(хотя это лучше назвать "острым,интенсивным пониманием, что усилие более "этически разборчивое" было бы попыткой вычерпать ложкой море") - и проголосовать за "Яблоко", за леваков, хотя я мало знаю о Явлинском, а те вещи,которые я у него читала, оставили у меня устойчивое впечатление, что человек - благонамеренное трепло, а не адекватное либеральное существо с деловой ориентацией социальных интересов.

Но в программе "Яблока" были три элемента, которые были решающими.

Первый: Явлинский не прогнулся под электорат в вопросе по Крыму и Украине. За что его и ругают эксперты. Но как раз это и вызвало во мне его уважение к его человеческой порядочности.
... по крайней мере, здесь он совершил ПОСТУПОК - когда не стал,популярности ради, прогибаться под крымнашистов.

Второй: чёткое неприятие репрессивных законодательных инициатив.
У "Яблока", при всей их левацкой мерзостности и социальной "костыльности", есть недвусмсленное неодобрение репрессивных,античеловеческих законов последних лет.

http://www.yabloko.ru/2016/08/25_1 - см. "список репрессивных законов,подлежащих отмене".

Третье: их историческая концепция.
Вот этого ОЧЕНЬ не хватает в информационном пространстве. Меня порадовало,что они заняли позицию "по Карлу Попперу"("Нищета историцизма", где как раз чёткий "антидугин") всё-таки.
Хочется плакать, когда такое вижу и читаю. Я просто не верю,что это есть хотя бы у кого-то в голове.

"Открытие архивов полицейских служб Российской Империи, ВЧК, ОГПУ, НКВД, МГБ и КГБ, рассекречивание имеющихся в распоряжении архивов документов советского периода.

2. Включение экзаменов по отечественной и всемирной истории в число обязательных.

3. Методологический отказ в преподавании истории от:

– детерминистской концепции исторического материализма;

– геополитических и цивилизационных теорий, навязывающих псевдонаучные идеи неизменности и предопределенности исторического развития стран и цивилизаций как в прошлом, так и в настоящем (например, теории «русской матрицы» и «колеи развития», или «генетического кода», различных цивилизаций);

– ненаучных постмодернистских учений, отрицающих значение рационального научного познания и представляющих исторические конструкции в виде субъективного видения, авторского продукта, который может произвольно заменяться другим в пропагандистских целях.

Для развития диалога культур и народов на территории Российской Федерации критически важно перейти от колониальной, «кремлецентричной» концепции истории, когда тот или иной народ появляется в учебнике лишь с момента присоединения к России, – к осознанию истории всех народов нашей страны как предыстории новой России, чтобы взращивать с помощью такого подхода чувство гражданской общности у людей на всей территории России."

Вот это я не могу не одобрить.
И потому это облегчило мне задачу на думских выборах.

Но всё же, идти на компромисс с большинством популярных(даже если они не "про-единоросские" партии) партий - это всё равно сделка с Системой, это все равно компромисс между ядом и едой.

"В компромиссе между едой и ядом всегда побеждает яд"(с. Айн Рэнд)


С другой стороны, выбор не особенно был велик - либо съесть чистую бледную поганку целиком, либо гуманно и милосердно смешать её с салатом.

Либо вообще лечь в пассивную позицию и не голосовать вовсе.

Но,как говорится у йогов -
"Действие предпочтительныее бездеятельности"
А исполнение долга, целеустремленно и с опорой на эффект,но не впадая в негатив от отрицательного и не впадая в эйфорию и самодовольство от положительного результата - есть путь вершения политики, либеральной не только по форме,но и по существу, чуткой и способной к отклику, но свободной от иллюзий, - что предпочтительнее бегства от трудностей.

Такова была мотивация. Хотя это ерунда и пустяк по сравнению с тем,что необходимо сделать ,чтобы какие-либо перспективы стали реальностью.

Не знаю уж, насколько моя "капелька", моя воля среди тысяч воль проявилась.
В Санкт-Петербурге "Яблоко" набрало около 3%, но не по России в целом.

Насчёт пенсий. Вообще говоря, государство, нынешнее в особенности - этой такой Левиафан,что и пенсии-пособия и зарплаты от него принимать последовательно порядочному человеку должно быть стыдно.

Лучше всё же искать источники доходов более внесистемные,более частно-человеческие,но при этом достаточно честные и чистые во всех отношениях. Тут подход должен быть пуристическим - предлагая своим будущим союзникам лучшее будущее, нельзя быть стерильным и 100% бескомпромиссным, но хотя бы можно не увязать в крови по локоть.

Или делать качественных и благодарных детишек, или работать и сберегать достаточно,чтобы к старости были средства на остаток жизни и без целования руки государства.

С моей стороны, правильнее, наверное, было бы дать отставку всем, не отдавать своего голоса никому - ни социкам "яблочникам", ни нацикам Навального и мутить что-то другое, собирать где-то средства на временных работах и вложить в собственный интернет-проект, ориентированный на поиск людей и ресурсов(что тоже компромисс - это всё равно ведь не честный заработок,а паразитическое попрошайничество) - но сейчас самочувствие слишком ухудшилось и я боюсь не рассчитать сил. Тем более, у меня нет того волевого, лидерского и интеллектуального ресурса - надо правильно понимать свою позицию.

"Бульдозерная жестокость" большого, патерналистского, навязчиво-заботливого, агрессивно-контролирующего, чрезвычайно медленного, чрезвычайно ограниченного в понимании сложных социальных низовых процессов государства - не чисто российская и даже не чисто восточноевропейская постсоветская черта.
Большое, разросшееся государство как социальная группа жестоко в силу своей особой роли как монополиста на насилие,даже если оно самое социальное и самое заботливое - просто это другой род жестокости, жестокость зависимости, жестокость эмбрионально-пуповинной изоляции человека от экзистениальной ценности жизни, здоровой гордости, воспитании подхалима,прикормыша и паразита. Это цена за цивилизованность,гламур и комфорт, за возможность пить чистую воду и есть каждый день, за отопление и электричество, за компьютеры и телевидение, но она порой слишком высока. Нельзя врастать в это плотью.

"Может быть, это разочарование поможет лучше различить иллюзию и надежду, найти для надежды «надлежащий объект» — не государство, а res publica. Это долгий путь, и опыт разочарований и трудовая мозоль на месте надежды тут только помогут.
"

Лучше обратить надежду на себя. Общественность("общее дело", почтенная публика) - не то,что требует надежды,но то,что требует собственных вложений. Опять же, это психология попрошайничества и пережиток крепостничества. Он не задаёт ещё "колею", но все равно требует если не "выдавливания раба" из бессознательного(которое полностью в принципе невозможно), сколько сильного ограничения его возможностней доминировать в сфере сознательного.

Ведь даже либералы редко смотрят на политику как на обоюдный договор. Часть его осуществляется избранным народом правительством, часть - должна выполняться нами.

Власть ведь редко "говорит" с народом как харизматический мотиватор:
"Я готова работать ради блага общественности - но и вы, народ, должны мне помочь. Без вас мы не справимся! Я жду от вас деятельного участия - и готова пойти навстречу! Я ведь всего не могу - без вас! Давайте будем отвечать друг перед другом!"


Больше - демонстративно-патерналистская позиция:
"Мы справимся с вами даже и вопреки вам - мы достаточно сильные для этого.
Нам даже посрать,что кто-то там против нас - мы справимся и без народной поддержки.
Но за поддержку и доверие всё ж спасибки.
Спасибки нам, а не вам, конечно, в первую очередь- ведь мы так много сделали и заслужили Ваше уважение, вбив его вам в головы, так что вы и не могли нас не признать,таких офигенных,таких нужных, когда весь мир против нас...
А вы - никто и чмо, и никогда Вам не понять,как мы много ради вас работаем, глупые пессимистические критиканы-дурачки..."


Человек и народ может впасть в анархию, плавно переходящую в трайбализм-примитивизм, родоплеменную клановую солидарность - и кое-как существовать без государства.
А вот государство - без идущего ему навстречу, уповающего на его милость человека,добровольно отдающего ему часть своих свобод ради того,чтобы иметь больше устойчивости и большую перспективу в жизни - не может.

В этом смысле у последовательных анархистов -эзотериков даже больше яиц - они хоть могут свалить в тайгу к клещам и комарам и попытаться наладить независимый(пусть и крайне автаркично-изоляционистский) быт своими руками и мозгами.

"И если коррупция, мошенничество, даже бульдозерная жестокость государства привычны и уже особенно не трогают, циничная игра на таких тонких струнах души всякий раз отзывается болью...
"

Вообще, в том-то и проблема,что символические демонстрации и оскорбления вызывают более сильную эмоцию, чем открыто и скрытно творимое большое и вполне ощутимое зло. Тут чистый классический Зигмунд Фройд.

Странно ведь, что коррупция, насилие сверху и снизу, неуважение, отсутствие перспектив, маразм, ложь и тщательно культивируемая дикарская враждебность никого не оскорбляют, а символические попрание чувств - оскорбляют уже сильно и отчётливо за "пренебрежение высшими чувствами".

Но стоп! Если кому-то насрать на твои ощущения и жизненные возможности,то почему его должны беспокоить твои глубинные переживания и цели?

Это в лучшем случае де Садовский диалог в духе динамики Господина и раба:
- Не мучь меня, супостат, у меня жена...у меня детки...
- Если мне пофиг на тебя, то кого интересует твоя судьба, твоя подстилка и твои выблядки, чернь покорная?



Если кто-то видит,что ты - только мясо, какие твои духовные потребности должны его интересовать?

Ты в их практическом понимании УЖЕ вытолкнут с популяционно-групповой("народно-родственной") и даже с видовой общечеловеческой границы в степень в лучшем случае субъекта пищевой цепочки, если не растительно-минерального объекта обстановки.

Это как лицемерие общества по отношению Анне Карениной - изменяют все, это норма, но открыто делать - моветон, это оскорбляет.

Это непоследовательно.

Либо признаем нынешнюю государственность системным и личностно-кадровым злом, которое не является нормой на уровне действий (но и сами соблюдаем при этом жёстко законность, не терпим нарушения прав различным групп общества даже в свою "пользу" и платим налоги, и переходим дорогу только на "зелёный свет", и кассиру-продавцу монетками точную сумму без сдачи даём) - и оскорбляемся на важные вещи,а не на кривляния, в первую очередь. И разоблачаем их. И предпринимаем действия для решения вопроса в лучшую сторону ценой личного времени и комфорта.

Либо сентиментально оскорбляемся на жесты пренебрежения, покорно и безропотно принимая наплевательство на деле.
Позиция очень лицемерная и заведомо двуличная.

"Можешь меня на этой зоне петушить сколько влезет - только, пожалуйста, дорогой, пидором меня не называй, это меня задевает и глубоко оскорбляет. С твоей стороны, ах, это так непорядочно! Я ведь даже не эго-дистоник, на самом-то деле!Не моя воля кишку подставлять,и не радуешь меня ты, так хоть не обижай, горемычного!"


Вот есть старый фильм "мутной цинично-сюрреалистичной эпохи" конца восьмидесятых - "Беспредел" - вот там хоть есть эта безоглядность. Мужество надеяться вопреки множеству бесовского, бестиализированного легиона, но отнюдь не на милость человека.

Я не за "революцию", пока что, как в фильме и не за демонстративную суицидальную активность....Но ситуация УЖЕ такая.Сотрудничеством уже не очистишь ничего.
В отличие от тюрьмы в фильме , есть ещё островки, куда можно забиться и углы,от которых можно оттолкнуться. Но и их скоро будут отнимать.
Мне ещё года два назад казалось, что ещё неплохо попытаться выйти на мирный диалог с властью, что можно ещё недопонимание разрешить. Что именно это и стоит делать оппозиции. Что мы виноваты в слишком сильном выпячивании чужих недостатков.

Даже если это отчасти верно, дело уже не в этом. Какой уж тут разговор, когда тебе не только заткнули рот и связали руки, но и повесили на балконе вниз ногами.
"Результаты выборов помогают избавиться от иллюзий о возможности изменний к лучшеиму через взаимодействие с государстом".

Разве что,может, Хакамада что-то пробьёт - но она отчаянность понимает куда лучше и сразу же пошла в "прокремлёвскую" тему.
И как сама заметила - ради цели ей это "не западло".


...наверное, я уже за сильное сепарирование от этих дел. И внутреннее окукливание внутри самой страны - для тех,кто не имеет достаточно сил,чтобы отстоять человеческое достоинство, этически некомпромиссный профессионализм, здоровую разборчивость, цельность и чистоту души и ясность разума внутри сложной системы отношений.


Чувствую, что кучу тупой и жалкой фигни написала. Но это есть. Значит, и в моем ЖЖ это быть должно.
*режим личного нытья выкл*

(no subject)

А Николаю Эппле спасибо за наводку на тексты Бонхёффера. Термины у него иные, я в этом плане поневоле(а не по природе или по характеру) терминологически щепетильнее, но несмотря на разность понятийных языков, содержание важнее условной формы понятий и поверхностных различий в мировоззрении.
Он как раз говорит о той надежде,которую ролевики зовут "Эстель" - надежде не-ожидательной и оптимизме второго порядка.


"...Предательство едва ли не каждый испытывает на своем опыте. Фигура Иуды, столь непостижимая прежде, уже больше не чужда нам. Да весь воздух, которым мы дышим, отравлен недоверием, от которого мы только что не гибнем. И если прорвать пелену недоверия, то мы получим возможность приобрести опыт доверия, о котором раньше и не подозревали.1 Мы приучены, что тому, кому мы доверяем, можно смело вверить свою голову; несмотря на всю неоднозначность характерную для нашей жизни и наших дел, мы выучились безгранично доверять. Теперь мы знаем, что только с таким доверием, которое всегда—риск, но риск, с радостью принимаемый, действительно можно жить и работать. Мы знаем, что сеять или поощрять недоверие — в высшей степени предосудительно и что, напротив, доверие, где только возможно, следует поддерживать и укреплять. Доверие всегда останется для нас одним из величайших, редкостных и окрыляющих даров, которые несет с собой жизнь среди людей, но рождается оно всегда лишь на темном фоне необходимого недоверия. Мы научились ни в чем не отдавать себя на произвол подлости, но в руки, достойные доверия, мы предаем себя без остатка.

Если у нас не достанет мужества восстановить подлинное чувство дистанции между людьми и лично бороться за него, мы погибнем в хаосе человеческих ценностей. Нахальство, суть которого в игнорировании всех дистанций, существующих между людьми, так же характеризует чернь, как и внутренняя неуверенность; заигрывание с хамом, подлаживание под быдло ведет к собственному оподлению. Где уже не знают, кто кому и чем обязан, где угасло чувство качества человека и сила соблюдать дистанцию, там хаос у порога. Где ради материального благополучия мы миримся с наступающим хамством, там мы уже сдались, там прорвана дамба, и в том месте, где мы поставлены, потоками разливается хаос, причем вина за это ложится на нас.

В иные времена христианство свидетельствовало о равенстве людей, сегодня оно со всей страстью должно выступать за уважение к дистанции между людьми и за внимание к качеству. Подозрения в своекорыстии, основанные на кривотолках, дешевые обвинения в антиобщественных взглядах—ко всему этому надо быть готовым. Это неизбежные придирки черни к порядку. Кто позволяет себе расслабиться, смутить себя, тот не понимает, о чем идет речь, и, вероятно, даже в чем-то заслужил эти попреки. Мы переживаем сейчас процесс общей деградации всех социальных слоев и одновременно присутствуем при рождении новой, аристократической позиции, объединяющей представителей всех до сих пор существующих слоев общества. Аристократия возникает и существует благодаря жертвенности, мужеству и ясному сознанию того, кто кому и чем обязан, благодаря очевидному требованию подобающего уважения к тому, кто этого заслуживает, а также благодаря столь же понятному уважению как вышестоящих, так и нижестоящих.

Главное—это расчистить и высвободить погребенный в глубине души опыт качества, главное—восстановить порядок на основе качества. Качество—заклятый враг омассовления.

В социальном отношении это означает отказ от погони за положением в обществе, разрыв со всякого рода культом звезд, непредвзятый взгляд как вверх, так и вниз (особенно при выборе узкого круга друзей), радость от частной, сокровенной жизни, но и мужественное приятие жизни общественной. С позиции культуры опыт качества означает возврат от газет и радио к книге, от спешки—к досугу и тишине, от рассеяния—к концентрации, от сенсации—к размышлению, от идеала виртуозности—к искусству, от снобизма—к скромности, от недостатка чувства меры—к умеренности. Количественные свойства спорят друг с другом, качественные—друг друга дополняют.


Нужно учитывать, что большинство людей извлекают уроки лишь из опыта, изведанного на собственной шкуре. Этим объясняется, во-первых, поразительная неспособность к предупредительным действиям любого рода: надеются избежать опасности до тех пор, пока не становится поздно; во-вторых, глухота к страданию других. Со-страдание же возникает и растет пропорционально растущему страху от угрожающей близости несчастья. Многое можно сказать в оправдание такой позиции: с этической точки зрения—не хочется искушать судьбу; внутреннюю убежденность и силу к действию человек черпает лишь в серьезном случае, ставшем реальностью; человек не несет ответственности за всю несправедливость и все страдания в мире и не хочет вставать в позу мирового судьи; с психологической точки зрения— недостаток фантазии, чувствительности, внутренней отмобилизованности компенсируется непоколебимым спокойствием, неутомимым усердием и развитой способностью страдать.

С христианской точки зрения, однако, все эти доводы не должны вводить в заблуждение, ибо главное здесь— недостаток душевной широты. Христос избегал страданий, пока не пробил его час; а тогда— добровольно принял их, овладел ими и преодолел. Христос, как говорится в Писании, познал своей плотью все людские страдания как свое собственное страдание (непостижимо высокая мысль!), он взял их на себя добровольно, свободно. Нам, конечно, далеко до Христа, мы не призваны спасти мир собственными делами и страданиями, нам не следует взваливать на себя бремя невозможного и мучиться, сознавая неспособность его вынести, мы не Господь, а орудия в руке Господа истории и лишь в весьма ограниченной мере способны действительно со-страдать страданиям других людей. Нам далеко до Христа, но если мы хотим быть христианами, то мы должны приобрести частицу сердечной широты Христа— ответственным поступком, в нужный момент добровольно подвергая себя опасности, и подлинным со-страданием, источник которого не страх, а освобождающая и спасительная Христова любовь ко всем страждущим. Пассивное ожидание и тупая созерцательность—не христианская позиция. К делу и со-страданию призывают христианина не столько собственный горький опыт, сколько мытарства братьев, за которых страдал Христос.

Неизмеримо легче страдать, повинуясь человеческому приказу, чем совершая поступок, сделав свободный выбор, взяв на себя ответственность.

Несравненно легче страдать в коллективе, чем в одиночестве. Бесконечно легче почетное страдание у всех на виду, чем муки в безвестности и с позором. Неизмеримо легче страдать телесно, чем духовно. Христос страдал, сделав свободный выбор, в одиночестве, в безвестности и с позором, телесно и духовно, и с той поры миллионы христиан страждут вместе с ним.

Нам до сих пор казалось, что возможность планировать свою жизнь как в профессиональном, так и в личном аспекте относится к неотъемлемым человеческим правам. С этим покончено. Силою обстоятельств мы ввержены в ситуацию, в которой вынуждены отказаться от заботы о «завтрашнем дне» (Мф 6, 34), причем существенно, делается ли это со свободной позиции веры, что подразумевает Нагорная проповедь, или же как вынужденное рабское служение текущему моменту. Для большинства людей вынужденный отказ от планирования будущего означает безответственную, легкомысленную или разочарованно-безучастную капитуляцию перед текущим моментом; немногие все еще страстно мечтают о лучших временах в будущем, пытаясь отвлечь себя этим от мыслей о настоящем. Обе позиции для нас равно неприемлемы.

Для нас лишь остается очень узкий и порой едва различимый путь - принимать любой день так, как будто он последний, и все же не отказываться при этом от веры и ответственности, как будто у нас впереди еще большое будущее. «Дома и поля и виноградник будут снова покупаемы в земле сей» (Иер У. 15)—так, кажется, пророчествовал Иеремия ( парадоксальном противоречии со своими иеремиадами) накануне разрушения священного града; перед лицом полного отсутствия всякого будущего это было божественное знамение и залог нового, великого будущего. Мыслить и действовав не теряя из виду грядущее поколение, сохрани при этом готовность без страха и забот оставит сей мир в любой день,—вот позиция, практически навязанная нам, и храбро стоять на ней нелегко, но необходимо.