Вера на слово и наука. О сложных отношениях логики, интуиции, догматизма и свободомыслия.

"Лучшее - враг хорошего. Но не самый злой"(с. Ежи Лец)


http://polit.ru/article/2008/11/07/lang/
Что мне нравится в лекции Светланы Бурлак о происхождении языка - это подход и позиция ученого, реализованная в действии, в чистом виде.

Светлана Бурлак приглашает: "Критикуйте. сомневайтесь. Интерпретируйте. Перевирайте. Я хочу узнать, понять,проверить на прочность эту теорию - необходимо выяснить,чего она стоит"

Человеку, который не может по тем или иным причинам(например, неумение работать с такими сложными структурированными информационным единицами,как люди, на фоне истероидного склада характера) исходить именно из такой позиции, лучше всё-таки идти не в учёные и не в исследователи,а в священники - благо эта профессия для того и создавалась,чтобы:

1. Тебе верили на слово.
2. Твои исходящая информация воспринималась пассивно(или,скажем так - с минимальномй неизбежной мозговой обработкой, которой просто физиологически в данном процессе не быть не может)
3. Твои слова всегда понимались так, как положено изначально основателем - никаких крайностей ,никаких ересей, никаких собственных измышлений и домыслов.
4. Твои фразы не использовались в ином контексте,в ином функциональном, в ином художественном значении, чем ты предполагал.

Идеальная среда для многих догматиков от любой ветви науки.

Всё же, вся ценность науки исчезает и полностью обесценивается именно таким подходом - в том числе нельзя исключать даже верующих релятивистов и верующих дарвинистов. Они вполне имеются, они подтасовывают данные, примеры откровенно притянутых за уши идей можно найти и на.казалось бы, вполне надёжных "Элементах"

Информация-то нейтральна. Ложная и истинная - информация создается умом через сложное взаимодействие нейронов, и ,"заглянув в голову, сложно определить, верно ли решил человек уравнение.

дело усугубляется и тем, что любую потом и кровью добытую другими людьми истину можно изуродовать желанием вбить её в голову каждому в неизменном виде. В таком,который записан на переменчивых белках памяти.
По сути, это желание передать самого себя, а не информацию.

Для обывателя это вполне простительно. Но в и науке,и даже в её широкой массовой популяризации это приводит к блокированию информационных каналов.
Это настраивает общество против науки, включая самых хороших учёных - и плодит в итоге множество паранаучных и антинаучых движений, которые немного погодя начнут ставить палки в колёса мировому движению к постижению жизни.



Конечно, власть человека в науке такова,что даже истероида будут терпеть и ласкать, ежели оный в силу сложного биологического стечения обстоятельств - струнный физик. А теплоитзики вообще люди с почти неограниченной властью. Они слишком незаменимы. Любая их критика тут же на социальном , каммическом плане ударяет бумерангом по сказавшему что-то немного не то и немного не так.

Однако, в долговременной перспективе такая порочная практика вредит мышлению - не только как процессу индивидуальному,но и как социальному.

Таким людям,может, и кажется,что они защищают именно знание.
Но они защищают только себя.

Причем в силу мощно работающего механизма селективности восприятия - они этих "брёвен" у себя в упор не увидят, пока им 100500 раз это не покажет более сознательный специалист.

А порой достаточно и "ребенка"(специалиста из другой области или вовсе неспециалиста), который просто будет вынужден ткнуть человека лицом в полную обнаженность голого короля. Это бывает не так редко,как может показаться.

Это может быть - не всегда,но часто - одной из причин, по которым человек выбирает именно популяризацию науки как сферу приложения энергии.

Гораздо проще ведь думать,что если другой чел не знает по тем или иным причинам химии-математики-физики-биологии-системтики-литературы, то он чмо,а ты царь горы, и его критика может полностью игнорироваться.

Я такое отношение вижу как у паранаучных и эзотерических персонажей, так и у относительно комптентных популяризаторов-эволюционистов. Скажем, последнее время даже у вполне раньше внятного(и довольно корректного в интпретациях) Маркова наблюдается тенденция банить всех,кто ему не верит на слово.

Я не разделяю,конечно, с другой стороны, позицию Невзорова,что мол, мракобесие -вина самого "кабинетного планктона". Это другая крайность уже получается. Когнитивная оштбка допускается,когда в развале РАН винят только учёных. Да,сражение бы могло сильно помочь - но одних академиков и профессоров мало(даже просто с количественной стороны), чтобы "продавить" в обществе нужную дорожку. Им ннадо помочь либо политически как-то объединяться с другими группами.




Мне вспоминается история, рассказанная физиком Фейнманом в автобиографии, где он как раз мог наблюдать именно такой критический момент, когда "старая физика"(хорошее, правильное знание) должна была уступить место новой системе понимания,новой парадигме("лучшее" знание. но исключающее первое во многих моментах) касающихся правила чётности бета-распада.


"...Задача состояла в том, чтобы определить правильные законы бета-распада. Судя по всему, существовали две частицы, которые назывались тау и тета. Похоже, что они имели практически одинаковую массу, но одна расщеплялась на два пиона, а другая - на три. Но помимо одинаковой массы они имели и одинаковое время жизни - весьма забавное совпадение. И потому эта задача занимала всех.
На съезде, который я посетил, доложили, что при создании этих частиц в циклотроне при различных углах и энергиях, они всегда создаются в одинаковом соотношении: столько-то тау по сравнению со столькими-то тета.
Безусловно, существовала возможность того, что эта одна и та же частица, которая иногда распадается на два, а иногда на три пиона. Однако никто этой возможности не допускал, потому что существует закон, называемый правилом четности, который основан на допущении о зеркальной симметричности всех законов физики и гласит, что частица, способная расщепляться на два пиона, не способна расщепляться на три.

В тот раз я оказался не совсем в курсе дела: несколько отстал. Все выглядели столь осведомленными, и мне казалось, что я просто не успеваю за ними. Как бы то ни было, тогда я жил в одной комнате с Мартином Блоком, который проводил эксперименты. И однажды вечером он мне сказал: "Почему Вы так настаиваете на этом правиле четности? Быть может, тау и тета - это одна и та же частица. Что произошло бы, если бы правило четности оказалось ложным?"
Я немного подумал и сказал: "Это значило бы, что законы природы различны для правой руки и для левой, что существует способ определить правую руку с помощью физических явлений. Не знаю, так ли это ужасно, хотя какие-то плохие последствия должны быть, но мне они не известны. Почему бы тебе завтра не спросить об этом экспертов?"
Он сказал: "Нет, меня они не послушают. Спроси ты".
Таким образом, когда на следующий день, на заседании, мы начали обсуждать загадку тау-тета, Оппенгеймер сказал: "Нам нужно услышать какие-то новые, нелепые идеи насчет этой проблемы".
Тогда я встал и сказал: "Я задаю этот вопрос от имени Мартина Блока: Что произошло бы, если бы правило четности оказалось ложным?"
Мюррей Гелл-Манн частенько дразнил меня на это счет, говоря, что у меня не хватило смелости задать этот вопрос от своего имени. Но дело не в этом. Я полагал, что эта мысль может иметь значение.
Ли, тот самый Ли, который работал с Янгом, ответил что-то очень сложное, и я, как обычно, не совсем понял, о чем он говорит. В конце заседания Блок спросил меня, что он сказал, и я ответил, что не знаю, но, насколько я понимаю, вопрос все еще остается открытым - такая возможность существует. Я не считал это вероятным, но полагал, что это вполне возможно.
Норман Рамзей спросил, как я считаю, стоит ли ему провести эксперимент, чтобы попытаться обнаружить, что закон четности может нарушаться, и я ответил: "Чтобы тебе было понятнее, скажу: я ставлю пятьдесят против одного, что ты ничего не найдешь".
Он сказал: "Для меня это не так уж плохо". Но эксперимента так и не провел.
Как бы то ни было, несохранение закона четности все же было обнаружено экспериментально; его открыла Ву, и благодаря этому открытию появилось множество новых возможностей для теории бета-распада. Кроме того, это открытие повлекло за собой множество новых экспериментов. В одних экспериментах ядра из спина вылетали влево; в других - вправо; в связи с четностью проводилось великое множество экспериментов и было сделано много всевозможных открытий. Однако результаты были столь беспорядочными, что никто не мог собрать их в единое целое.
В какой-то момент в Рочестере состоялась встреча - ежегодная Рочестерская конференция. Я опять-таки плелся в хвосте, а Ли делал доклад по несохранению закона четности. Они с Янгом пришли к выводу, что четность нарушается, и теперь он выдвигал свою теорию этого нарушения.

Во время конференции я жил у своей сестры в Сиракузах. Принеся доклад домой, я сказал ей: "Я не понимаю, о чем говорят Ли и Янг. Все это так сложно".
- Вовсе нет, - сказала она, - дело не в том, что ты не понимаешь эту теорию, а в том, что это не ты изобрел ее. Ты не смог придумать ее по-своему, когда узнал ключ. Представь, что ты снова стал студентом, возьми этот доклад в свою комнату, прочти каждую строчку, проверь все уравнения. Тогда тебе не составит труда понять его.

Я последовал ее совету, прочитал всю работу и нашел ее весьма простой и совершенно очевидной. Я просто боялся читать ее, считая слишком сложной.

Это напомнило мне кое-какие наблюдения, которые я сделал давным-давно, занимаясь лево-правонесимметричными уравнениями. Теперь, вглядевшись в формулы Ли, я понял, что задача решается очень просто: связь всех частиц левовинтовая. Для электрона и мюона я предсказывал то же самое, что и Ли, за исключением нескольких знаков там и тут. Я в тот момент не понял, что Ли рассмотрел только простейший пример мюонной связи, и не доказал, что все мюоны в конечном состоянии правополяризованные, тогда как, согласно моей теории, все мюоны автоматически получались полностью поляризованными. Таким образом, я даже получил результат, которого у Ли не было. У меня были другие знаки, но я не осознал, что помимо знаков я предсказал правильную поляризацию.
Я предсказал несколько других величин, которые еще никто экспериментально не измерил, но, когда дело дошло до протона и нейтрона, я не смог втиснуть их в те данные о константах связи, которые были в то время известны - картина получалась грязной.
На следующий день, когда я пришел на конференцию, очень добрый человек, Кен Кейз, который должен был делать доклад о чем-то, уступил мне пять минут от своего времени, чтобы я мог рассказать о своих идеях. Я сказал, что совершенно уверен, что связь всех частиц левовинтовая, а знаки для электрона и мюона получаются обратные, но с нейтроном дело плохо - продолжаю сражаться. Позднее экспериментаторы задали мне несколько вопросов о моих предсказаниях, а потом я уехал в Бразилию на все лето.
Вернувшись в Соединенные Штаты, я тут же захотел узнать, как обстоит дело с бета-распадами. Я поехал в лабораторию профессора Ву, которая находилась в Колумбии; ее саму я там не застал, но другая женщина показала мне всевозможные данные, разные хаотические числа; которые ни во что не укладывались. Электроны, которые в моей модели должны были рождаться в бета-распаде полностью левополяризованными, получались в некоторых ситуациях правополяризованными. Ничто ни с чем не сходилось.
После возвращения в Калтех я спросил у экспериментаторов, что происходит с бета-распадами. Я помню трех парней - Ханс Иенсен, Олдер Вапстра и Феликс Бем, - они усадили меня на небольшой табурет и начали наперебой выкладывать все, что знали: экспериментальные данные из других частей страны и свои собственные. Поскольку я хорошо знал этих ребят и то, как тщательно они проводят эксперименты, я больше полагался на их результаты, чем на чужие. Их результаты, при отдельном рассмотрении, были не столь противоречивы; мешанина возникала только при сравнении их данных с данными других групп.
Наконец, я все в себя впитал и тут они сказали, что ситуация такая запутанная, что даже некоторые из давно установленных фактов стали подвергать сомнению, например, то, что бета-распад нейтрона происходит за счет S и T связи. Черт те что. Мюррей говорит, что, может быть, бета-распад идет за счет V и A связи.
Я подпрыгиваю на табуретке и говорю: "Но тогда мне ясно ВСССССЕ!"
Они подумали, что я шучу. Но ведь на конференции в Рочестере я споткнулся именно на распадах нейтрона и протона: все укладывалось в мою модель, кроме них, но если это был V и A вариант, а не S и T, с ними тоже будет все в порядке. Таким образом, у меня в руках полная теория!
Той ночью я подсчитал все, что можно, с помощью своей теории. Первым делом я вычислил скорость распадов мюона и нейтрона. Если моя теория правильна, то они должны быть связаны определенным соотношением; она оказалась правильной с точностью до 9 процентов. Это довольно точно, девять процентов. Конечно, могло бы быть и лучше, но и этого вполне достаточно.
Я продолжил свою работу, проверил кое-что еще, что подошло к моей теории, потом еще кое-что подошло, еще кое-что, все это привело меня в совершеннейший восторг.
Впервые за всю свою карьеру ученого, и это случилось лишь однажды, я знал закон природы, которого не знал никто другой. (Конечно же, это было не так, но даже тогда, когда я впоследствии узнал, что, по крайней мере, Мюррей Гелл-Манн, а также Сударшан и Маршак разработали ту же самую теорию, это не испортило мою радость.)
Все, что я делал раньше, сводилось к тому, что я брал чью-то теорию и совершенствовал метод вычисления или использовал уравнение, например, уравнение Шредингера, чтобы объяснить какое-то явление, например, что происходит с гелием. Мы знаем и уравнение, и явление, но как все это работает?
Я подумал о Дираке, который тоже открыл новое уравнение - уравнение, показывающее поведение электрона, - у меня же было новое уравнение бета-распада, которое хоть и не было таким жизненно важным, как уравнение Дирака, было отнюдь неплохим. Это был единственный раз, когда я открыл новый закон.
(с. Фейнман)

Р.А. Уилсон. О механизмах фундаментализма и идолопоклоноства.

"Традиции кодировки, или системы метафор, которые делают нас людьми, в антропологии называются "культурой". В науке такие системы называются моделями; иногда несколько моделей соединяются в одну сверхмодель, которая называется парадигмой. Класс, в котором содержатся все классы метафор, называется эмической реальностью (этот термин ввел в обиход д-р Гарольд Гарфинкель, построивший на основе подсистем антропологии и социальной психологии метасистему этнометодологии), экзистенциальной реальностью (термин экзистенциалистов) или туннелем реальности (термин д-ра Тимоти Лири -- психолога, философа и разработчика программного обеспечения).

Эти понятия могут совпадать и различаться, что можно проиллюстрировать на вполне реальных или гипотетических примерах.

Бакминстер Фуллер пишет, что в центре управления полетами НАСА в Хьюстоне часто можно услышать, как инженеры спрашивают космонавтов: "Ну как там у вас, наверху?" -- хотя в это время космонавты в действительности находятся под Хьюстоном. Конечно, в рабочее время инженеры из Хьюстона оперируют посткоперниковской моделью мира, но в их эмической реальности (или туннеле реальности) сохраняются докоперниковские метафоры, постулирующие, что Земля плоская и находится в центре солнечной системы.

По мнению Фуллера, возможно, сгущающего краски, в один прекрасный день такое нейросемантическое расхождение модели и метафоры станет источником серьезных проблем.
С 1928 года Фуллер всегда употреблял слово "вселенная" без определенного артикля. Когда его спрашивали о причине, он объяснял, что по современным научным моделям вселенная - это процесс, а определенный артикль придает ей средневековую предметность и статичность.
К примеру, профессор Икс "является" марксистом, то есть вешает на себя ярлык "марксиста". Вместе с этим ярлыком он принимает и детерминистскую модель поведения. В то же время он часто испытывает раздражение в отношении немарксистов и антимарксистов. Его модель предполагает проявление терпимости к идеологическим противникам, но его туннель реальности все еще содержит нейросемантические реакции, характерные для более ранней теологической модели "свободы воли".

По одной из социологических моделей, обычное для любого крупного города явление можно описать следующим образом: группа людей договаривается собраться в определенный день и час, чтобы пошуметь. Другая группа людей собирается там же, чтобы послушать этот шум. Встреча происходит точно в назначенное время, шум длится больше часа, и поведение участников не оставляет ни малейших сомнений в том, что этот ритуал доставляет им большое удовольствие.
По другой социологической модели, обожаемой феноменологами и этнометодологами, чтобы понять смысл того, что происходит, мы должны знать, что этот шум называется Девятой симфонией Бетховена, Только тогда мы сможем понять, что в эмической, или экзистенциальной, реальности этих людей произошло нечто осмысленное, красивое, величественное и жизнеутверждающее.
К примеру, японский профессор Икс живет в одной и той же гравитационной модели, что и шведский профессор Игрек, так как оба они физики; но когда речь заходит о человеческих отношениях в семье и с друзьями, профессор Икс живет в японском туннеле реальности, а профессор Игрек -- в шведском туннеле реальности. Поэтому когда они разговаривают друг с другом не о физике, профессор Икс может показаться скованным и формальным профессору Игрек, который, в свою очередь, может показаться некультурным и даже грубым профессору Икс.

Стэнли Лорел швырнул торт в лицо Оливеру Харди. В модели, или туннеле реальности, физика (в этом случае они перекрывают друг друга), это событие описывается законом Ньютона F=ma (сила равна произведению массы и ускорения), В антропологическом туннеле реальности это выглядит шуткой на "празднике дураков". Во фрейдистском туннеле реальности это символическое восстание сына против отца, а в марксистском туннеле -- бунт рабочего против капиталиста.

Итак, ни один "туннель реальности" не подходит для описания всего спектра человеческого опыта, хотя для некоторых целей некоторые туннели реальности подходят лучше других.

Я несколько раз говорил о "фундаментализме" и "идолопоклонничестве";
пора дать им определения.

Идолопоклонничеством я называю этап семантической невинности, на котором метафорическая природа моделей и туннелей реальности забыта, вытеснена или еще неизвестна; этап невинности или невежества, на котором происходит слияние стадии V со схемы нашего восприятия (отредактированного конечного продукта восприятия, или "эмической реальности"), со стадией I ( энергией-событием, или "этической реальностью где-то там вне нас") в том, что мы традиционно считаем более или менее евклидовым пространством.

С точки зрения идолопоклонника, события "действительно являются" тем, чем они представляются ему в его излюбленном туннеле реальности. Любой другой туннель реальности, каким бы полезным он ни казался другим людям, преследующим другие цели и интересы, он считает "идиотским" или "плохим", результатом заблуждения или сознательного обмана. Тот, кто не согласен с идолопоклонником, по определению "является" сумасшедшим или лжецом.
Такая нетерпимость зажгла все инквизиторские костры. Когда она становится активной социальной идеологией, я называю ее фундаментализмом.
Как свидетельствуют история и антропология, человечество пользовалось огромным множеством метафорических систем, или эмических реальностей.
Шестьсот лет назад западная цивилизация жила в томистской модели, с "Богом" наверху, "ангелами" чуть ниже, людьми, бродящими по плоской Земле где-то в середине, и пылающим "адом", полным "чертей", внизу. Некоторые из обитателей графства Керри и, похоже, некоторые голливудские сценаристы до сих пор находятся в этом туннеле-реальности, который кажется им не менее "реальным", чем величие Бетховена в экзистенциальной реальности поклонников классической музыкальной символьной системы.
В современном мире миллионы людей живут в марксистском туннеле реальности, вегетарианском туннеле реальности, буддийском туннеле реальности, нудистском туннеле реальности, монетаристском туннеле реальности, методистском туннеле реальности, сионистском туннеле реальности, полинезийском тотемном туннеле реальности и так далее.

Конечно, в таком подходе проявляется относительный, а не абсолютный релятивизм. И вновь одни туннели реальности в чем-то оказываются лучше других.

Так, ни один человек в здравом уме не захотел бы жить в государстве, где доминирует нацистский туннель реальности, и это называется моральным выбором. Что касается точности предсказаний в науке, эйнштейновский туннель реальности лучше ньютоновского, и это называется научным выбором. Джеймс Джойс кажется мне более великим писателем, чем Гарольд Роббинс, -- и это называется эстетическим выбором.

Впрочем, человеческий организм, и особенно нервная система человека как особый вид нервной системы приматов (с точки зрения биологической модели), всегда делает выбор.

Научное, эстетическое и моральное не всегда четко различимы, и в этом можно убедиться при анализе аргументов в пользу и против строительства каждой новой атомной электростанции.

Даже в науке "объективный" выбор уже невозможен (если он когда-нибудь вообще был возможен), поскольку современная наука предлагает множество альтернативных моделей, выбор которых зависит от сугубо "субъективных" факторов их "простоты" и "элегантности".

Впрочем, исторически выбор туннеля реальности всегда осуществляется на основе неполных данных, так как мы не можем знать, какие данные будут получены завтра, в следующем десятилетии или в следующем веке.

В "Пространственно-временных переходах, и странных явлениях" Персинджер и Лафренье пишут:
"Мы, как вид, живем в мире бесконечных информационных сигналов. Когда мы структурируем эту информационную среду, мир обретает для нас смысл. Модель структурирования формируется на уровне нашей биологии и социологии.
Если мы осознаем, что занимаемся процессом структурирования (программирования нашей эмической реальности), то свободны в наших действиях и продолжаем всю жизнь учиться. Когда мы перестаем это осознавать, то становимся фундаменталистами и идолопоклонниками и больше ничему не учимся, поскольку превратили определенное теоретическое заключение в догму и прекратили размышлять.


Если мы полностью загипнотизированы неким туннелем реальности, то способны дойти до фанатизма. В таком маниакальном состоянии мы сжигаем книги с еретическими высказываниями в адрес наших идолов, подтасовываем данные, которые противоречат нашим предубеждениям, объясняем возрастающее количество расхождений наших взглядов с реальностью происков "тайных обществ", намеренно "фальсифицирующих" данные, и даже искренне верим, что человек, не признающий нашего идола, наверняка галлюцинирует.
Тогда наши рассуждения утрачивают логику, и мы перестаем мыслить разумно.
Тогда нам самое место в тихой богадельне под присмотром ласковых врачей, в Ватикане или в Комитете по научному расследованию сообщений о паранормальных явлениях (КНРСПЯ)

В сущности, до сих пор мы занимались обсуждением категорий психологии приматов, которую менее теологически и менее метафизически можно назвать нейрологией приматов.
В рамках биологической модели люди считаются хотя и уникальными приматами, но все же приматами. Например, защита территории и собственности, которая заложена в программе обычного примата, свойственна и одомашненным приматам (людям), сплошь и рядом предупреждающим чужаков: "Вход на территорию частного владения воспрещен"

Из разряда гениальных идей. Концепция полного и неполного копирайта

Из ЖЖ Кабрирующего Дракона:
http://www.aldragon.net/2006/09/blog-post_25.html

В компанию к значку копирайта ("афоризм от X") — значки копирайта частичного ("пересказанная своими словами мудрая мысль от X", "идея, возникшая в разговоре с X", "идея, придуманная при попытках заснуть под храп X" и т.д.):


___________________________________________________________________________________________
А так-то, "копирайт полный" нужно защищать получше. Даже в США ,где с этим очень строго, все равно труд автора становится менее востребованным.
Наверное, это одна из причин,по которой хорошие проессиональны поэты не могут реализоваться как таковые в чистом виде в нынешнее время - кроме как в производных формах типа поэтов-песенников, поэтов-рекламщиков, поэтов-авторов поздравлений на открытках....

Кстати, о свободомыслии и хорошей,качественной, конструктивной и непрдевзятой критике.
http://magazines.russ.ru/arion/2010/1/gu21.html


Во многом именно в её отсутствии автор,Владимир Губайловский, видит причину современной "несостоятельности" профессиональных поэтов.

Выводы он делает такие(жирное выделение моё):

"Профессиональный поэт это тот, чьи стихи выдерживают анализ по крайней мере двух экспертов, независимых друг от друга и от самого поэта. Это поэт, “на практике” поднявшийся над сектантским разделительным барьером.

Профессиональный поэт это тот, кто удостоен публичных отрицательных рецензий (непременно публичных, а не только брюзжания в ЖЖ).

Профессиональный поэт это тот, чьи стихи подчиняются новому конструктивному принципу.

Писателям в этом плане проще. Губайловский привдит в пример ситуацию Пелевина:

"Если есть только одна точка зрения на поэтический текст, то оценка отрицательной быть не может, поскольку такое критическое высказывание в этом случае непродуктивно: сначала нужно разобраться чтo сказано (если не сказано ничего, то перед нами графомания, а ее анализ в задачи этой статьи не входит), а потом уже можно со сказанным не согласиться, поставить его под сомнение или вовсе отвергнуть. Но сначала участникам процесса должно стать очевидно, что есть с чем не соглашаться. Отрицать поэтическое высказывание, значение которого не установлено, — не имеет смысла. А вот если значимость ясна, и ясна большой группе независимых экспертов, столкновение мнений обязательно произойдет. Хорошо, если оно произойдет по существу, а не по принципу “наше свинство против вашего” (тоже из статьи Дашевского).

Если критики, поэты, а часто и их издатели — это одни и те же люди, если нет плодотворного сектантства, то нет и независимой экспертизы. Нет двух — не обязательно оппозиционных, но обязательно независимых точек зрения. А, например, относительно серьезной прозы несогласие критиков обязательно есть.

Новая книга Пелевина всегда провоцирует весь спектр высказываний: от щенячьего восторга до откровенного плевка; от тривиального пересказа до логико-философского анализа. И многие из этих отзывов весьма жесткие. И это нормально. Хотя, конечно, в очередной раз читать, что ты исписался, не шибко-то приятно"


А третий момент - социальный. Мы чаще слушаем музыку, чем стихи, прочитанные без её сопровождения, стихи,многие из которых не "поются". Это не самая привычная форма наслаждения живым словом, она "спрятана", таится по клубам и квартирникам.

Болезнь Альцгеймера в серии рисунков

Оригинал взят у sharlo в Вход болезни Альцгеймера. Воочию. О, господи...

Оригинал взят уmi3chв альцgame

1967 год. Уильям Утермохлен. Автопортрет

В 1995 году американский художник Уильям Утермохлен (William Utermohlen) узнал, что у него болезнь Альцгеймера. И он начал большой проект - серию автопортретов. Уильям хотел запечатлеть, как изменяется сознание человека при прогрессирующей деменции.

( xxx )

Возрастные изменения в представлении людей до нового времени. Семейная жизнь, отношение к детству.

Из книги Филиппа Арьеса "Ребенок и семейная жизнь при старом порядке". Часть 1

"Пребывание в семье или в обществе в качестве ребенка было слишком кратким и слишком незначительным, чтобы нашлось время или причина для его запоминания или пробуждения чувств по отношению к этому периоду. С ребенком забавлялись как с животным, как с маленькой бесстыдной обезьянкой. Если он умирал в этот период, как это часто и случалось, кто-то мог переживать, но общим правилом было не обращать на это слишком большого внимания, ведь скоро на его месте появлялся другой. Ребенок в каком-то смысле оставался анонимным.

Вплоть до конца XVII века существовала терпимость к детоубийству. Речь не идет о разрешенной практике, как в Древнем Риме; детоубийство было преступлением, которое сурово каралось. Однако к нему прибегали тайно, достаточно повсеместно, маскируя под несчастный случай, – дети умирали от нечаянного удушения в постели родителей, с которыми они спали. Никто не признавался в том, что помогает природе умертвить создания, в столь малой степени обладающие самостоятельным существованием, но никто и не рассматривал это как позор. Эти случаи относились к числу этически нейтральных вещей.

Появился особый вид чудес – воскресение умерших некрещеных детей на время, необходимое для выполнение таинства. В XVI и XVIIвеках такие чудеса стали обыденными, существовали специальные святилища, где происходили такого рода события. Их мило называли святилищами "отсрочки". Возник обычай класть умерших детей на алтарь, ожидая признаков оживления, чтобы окрестить их. Удивительным и волнующим было сверхъестественное самовозгорание свечи во время воскресения, именно это казалось экстраординарным, а не "отсрочка".

Лишь в XVII веке начали изображать реального ребенка обнаженным. Раньше он был в пеленках или в одежде. С другой стороны мы знаем, что со Средних веков душу изображали в виде обнаженного ребенка. Однако существует несколько редких и любопытных случаев, когда душа также изображается запеленатой.

Санчо Панса не может назвать точного возраста своей дочери, которую он очень любит: "Ей около пятнадцати, может, года на два старше или младше, во всяком случае она большая, ростом с копье, свежа, как апрельское утро".

Когда Томас Платтер, гуманист и педагог рассказывает о своей жизни, он указывает время и место своего рождения, но с осторожными комментариями: "Прежде всего, я ни в чем так мало не уверен, как в дате своего рождения. Когда мне пришла в голову мысль справится о дне, когда я родился, мне ответили, что появился я на свет в год 1499 на сыропуст... как раз, когда звонили к мессе".

В средневековом трактате "Большое собрание всякого рода вещей" говорится о возрастах. Их семь и они соответствуют планетам.

"Первый возраст - детство (enfance), которое сажает зубы, и начинается этот возраст с рождением ребенка и продолжается до семи лет.

За детством следует второй возраст, называемый pueritia, и называют его так потому, что человек в этом возрасте подобен глазному зрачку, и продолжается этот возраст до 14 лет.

Потом наступает очередь третьего возраста. Его называют отрочеством (adolescence), которое длится до 28 лет. В этом возрасте члены гибки и могут еще расти.

После наступает молодость (jeunesse) - она находится в середине между всеми возрастами, и человек в этот период достигает своей самой большой силы. Молодость продолжается до 45 лет по Исидору или до 50, если отталкиваться от других авторов.

Потом наступает зрелость (senecte)". Исидор называет ее тяжестью, потому что в этом возрасте человек очень тяжел в поступках и манерах. В этом возрасте человек еще нестарый, но уже прошел молодость.

После этого возраста приходит старость (viellesse) – одни утверждают, что она длится до 70 лет, другие – что она не кончается до самой смерти. Согласно Исидору, старость называется так, потому, что старики превращаются в младенцев – они не понимают здравого смысла и на старости лишаются разума. Последняя стадия старости на латыни называется sensis.